Улица Мориса Тореза
МЕЖДУ КЛАДБИЩЕМ И ТЮРЬМОЙ
Улица Мориса Тореза, возможно, так и осталась бы одной из тех неприметных городских улиц, про которые так трудно порой рассказать неопытному таксисту, если бы не Всехсвятское кладбище и тюрьма, два ориентира, благодаря которым она безошибочно узнается на карте Тулы и которые надолго определили ее историю и географию. Первоначальная застройка улицы, в те времена именовавшейся Полевой, относится к XIX веку и связана с Киевской заставой, обелиски которой находились чуть выше 
современного перекрестка пр. Ленина и ул. Л. Толстого. Застава состояла из комплекса построек, в число которых входило караульное помещение. Известный тульский писатель Глеб Успенский в книге «Нравы Растеряевой улицы» описывает жизнь обитателей района за Киевской заставой. Это был захолустный район города, где проживали мелкие ремесленники, отставные военные низших чинов и прочая беднота. Непролазная грязь, покосившиеся деревянные домики, кладбище, окруженное до начала XX века лишь земляным валом, который легко преодолевала скотина, пасшаяся прямо на погосте – вот безрадостный пейзаж этой городской окраины. Тюремный замок, построенный в середине XIX века, вряд ли добавлял оптимизма в 
перспективу улицы. Однако настал век XX, а с ним перемены, связанные с ростом Тулы в южном направлении. Стадион «Пищевик», ныне «Арсенал» появился на месте того самого пустыря или поля, которое дало первоначальное название улице. Примерно с 1930-х годов улица стала называться Комвузовской (по имени каких-то неведомых коммунистических высших учебных заведений, никогда на ней не располагавшихся).
Вспоминает А. В. Алексеев, живший на улице с 1928 года: "Я родился 2 марта 1924 г. в городе Ростове-на-Дону, но мой отец, горный инженер, со 
всей семьей жил и работал в шахтном поселке Штеровка Донецкого угольного бассейна. В нем и прошли первые годы моей жизни. В 1928 г. отец переходит на работу в трест Тулауголь Подмосковного угольного бассейна, и семья переезжает в город Тулу. Этот переезд и ряд связанных с ним счастливых обстоятельств сыграли важнейшую роль во всей моей последующей жизни. На краю города, на улице, очень точно 
названной Полевой (впоследстии - Комвузовская), отец получает небольшой участок с садом, на котором строится небольшой одноэтажный бревенчатой дом. Улица односторонняя, с 9-ю домами в заднем конце. Передняя часть улицы образована границей большого пустыря, отделяющего ее дома от многоэтажных домов города. Пустырь покрыт буйной и разнообразной травянистой растительностью, кишащей насекомыми и другими беспозвоночными животными. Посредине улицы проходит грунтовая дорога, а на противоположной домам стороне идет высокая кирпичная стена старой части кладбища, заросшей высокими старыми деревьями и кустарником, откуда доносятся несмолкаемые голоса птиц. В тени стены, над проходящей
здесь тропинкой, беспрерывно снуют ласточки, охотящиеся на комаров, А по всей улице стаями летают боярышницы, которых кепками сбивают и складывают кучками мальчишки, соревнуясь, кто наловит больше."
Главные изменения улицы произошли в 1950-е годы, когда она была заасфальтирована, и частные домики стали уступать место новым пятиэтажным домам. Именно в 1950-60-е годы она приобрела знакомый нам теперь вид. С 1965 года улица носит имя Мориса Тореза (1900-1964), деятеля французской компартии.
Давайте совершим небольшую экскурсию по этой улице. Нечетная сторона ул. М. Тореза начинается знаменитой стеной Всехсвятского кладбища, 1900-1904 годов постройки, которая тянется почти до середины улицы. Кстати, исторически кладбище (заложенное в 1771 году) имело правильную прямоугольную форму, однако а 1850-е годы приняло существующий абрис с «карманом», огибающим целый квартал нечетной стороны, включая здания «Горгаза» (еще одно знаковое место для туляков, особенно тех, кто пользуется газовыми колонками). Причина этого «загиба» весьма прозаична: на юго-западной части Всехсвятского кладбища хоронили бедняков, могилы которых не только были неухожены, но часто недостаточно глубоки. 29 сентября 1839 гражданский губернатор Тулы А.Е. Аверкиев известил епископа Тульского и Белевского Дамаскина, что кладбище «не имеет надлежащего устройства, существующий с некоторых сторон вал во многих местах обрушился, проложены … дороги и ходит скот» «…правый угол кладбища, входящий в улицы города, <…> пополняется беспрерывно новыми могилами, притом множество могил <…> не может вырываться на положенной глубине по причине встречающихся в грунте старых гробов. Расположенное на главной возвышенности города, кладбище распространяло смрадные испарения, из-за чего жители ближайших домов «в весеннее время не могут даже растворить окна»… В связи с этим, к 1857 году кладбище изменило свою форму, «обогнув» тюремный замок и жилые дома, находившиеся в южной части улицы.
Четная сторона улицы М. Тореза начинается домом №59/2, который был построен в 1926-27-е годы. Интересно, что на этом месте в 1910-е годы была заложена каменная церковь Рождества Богородицы. Она так и не была достроена, ее разобрали, и дом 59/2 по-видимому унаследовал ее фундамент. Далее следуют несколько пятиэтажек, за которыми находится сквер туляков-героев Советского Союза, разбитый в 1967 году. Выше него находится квартал «сталинок», построенных в 1950-е годы. Дома, выходящие к ул. Первомайской построены по проекту известного тульского архитектора Ивана Порфирьевича Грызлова. Далее следует дом №8, построенный в 1930-е годы для рабочих Тульского Оружейного завода. На месте домов №10, 12, 14 до 1950-х годов находились частные дома, причем известны некоторые их жители.
В частности, на месте современного дома №12 проживала семья Кочуновых, глава которой, Андрей Иванович был убит во дворе своего дома минометными осколками 31 ноября 1941 года во время героической обороны Тулы. Его дочь, Валентина Андреевна, во время войны принимала активное участие в строительстве оборонительных укреплений, затем работала учителем в школах №3, №6 и была завучем школы №20. Через дом выше, на месте современного дома №14 находился дом Сергея Ивановича Степанова (1877-1935), рабочего-коммуниста, делегата II съезда РСДРП, именем которого была названа улица в Пролетарском районе Тулы и несуществующий ныне кинотеатр им. Степанова. На месте домов 14-а и 14-б 
вплоть до начала 2000-х годов существовал яблоневый сад, который имел долгую историю. Первоначально этот сад принадлежал богадельне (позднее, в первые годы советской власти «Дом крестьянина»), располагавшейся на месте здания на пр. Ленина, 79. За садом с дореволюционных времен ухаживал садовник, живший тут же, в своем доме. Интересно, что он продолжал следить за садом вплоть до 1960-х годов, когда яблоневый сад стал принадлежать «совнархозу», вселившемуся в здание пр. Ленина, 79 в начале 1960-х. Жаль, что этот сад пал жертвой «точечной застройки» начала 2000-х годов… Примечателен дом №18, в котором сейчас располагается компания «Стройэкспертиза». Он был 
построен в 1939 году, первоначально был двухэтажным и имел балконы. В нем жили служащие тюрьмы. В середине 1970-х он был реконструирован и получил 3-й этаж
Ну вот и добрались до тюрьмы, или следственного изолятора, говоря 
официальным языком. Как уже было сказано, здание тюремного замка возникло еще в 1860 году взамен острога, располагавшегося неподалеку – на улице Жуковского (тогда Острожной). Это мрачное здание, имеющее форму буквы «Е» когда-то стояло особняком, окруженное вышками охраны. Тюрьма имела домовую церковь. По воспоминаниям бывших заключенных тульской тюрьмы, в частности писателя О. В. Волкова (биографический роман «Погружение во тьму»), в 1920-30-е годы здесь проходили массовые расстрелы заключенных. Вот как описывает свое пребывание в тульской тюрьме в 1931 году Олег Васильевич Волков:
"Тульская губернская тюрьма высилась на выезде из города рядом с кладбищем и огромным корпусом водочного завода. Это дало повод – так гласит легенда – Толстому, ездившему мимо по пути в Ясную Поляну, произнести несколько обличительных слов в адрес царских порядков: народ спаивают, прячут за решетку, и единственное избавление – в сырой земле…
Я не могу вспомнить ни одного лица, ни одного имени из тех, с кем просидел почти два месяца в крохотной одиночке тульской тюрьмы, вместившей около двадцати человек! Не оставалось и вершка незанятого пола; нельзя было глотнуть воздуха, хотя рама в окне, на высоте человеческого роста, была выставлена. В узком помещении – не более двух с небольшим метров шириной мы сидели сплошным строем, плечо к плечу, прислонившись спиной к стене, с вытянутыми, переплетенными ногами. Если визави на миг подбирал затекшие ноги, можно было расслабить свои, чуть переменить положение. Из камеры было вынесено все, кроме параши, стоявшей у двери. Край ее был на уровне лица того, кто сидел подле, а подходившие оправляться искали между стиснутыми ляжками промежутка, куда поставить ногу. На тех, кто не мог потерпеть с нуждой между утренней и вечерней оправками, обрушивались упреки, оскорбительная брань. Не хватало тюремщиков. С раздачей обедов опаздывали – их не успевали варить; прогулки укоротили до нескольких минут, частенько вовсе отменяли. Тогда в камере поднимался вой, барабанили в дверь, требовали начальника. Случались истерики. Разумеется, ничего не добивались...
В общих камерах всегда найдутся люди – по большей части, уголовники, рецидивисты, знакомые с местными порядками. От них мы знали, что в нашем коридоре – камеры смертников. Кто-то даже утверждал, что он целиком отведен под них. Могло быть и так – своей участи никто не знал... И сознание, что рядом томятся обреченные, окрашивало особой жутью любой доносящийся из коридора шум.
Вскоре пришлось пережить подлинно страшную ночь.
После нескольких часов гробовой тишины коридор внезапно загудел от топота. Было за полночь – в тюрьме развивается обостренное и верное чувство времени. Затем донеслись стуки отпираемых в дальнем конце дверей, короткие слова команды: "Выходи по одному!" Описывать дальнейшее пусть и возможно, но вряд ли следует: все это слишком страшно, слишком жестоко, подводит к полной утрате веры в добро. Со смертной казнью за бесчеловечные преступления разум может примириться: убийцу, грабителя или растлителя, вероятно, справедливо отправить на плаху... Но как уложить в сознание хладнокровные массовые казни для "устрашения"? Из страха перед политическими противниками? Уводили долго. Каменные стены и своды беспощадно усиливали всякий звук: переступание сапог, шум борьбы, протесты, крики, отчаянные, затыкаемые тряпьем вопли, остервенелую ругань палачей... Было и несколько взвинченных, отчаянно-звонких возгласов: "Прощайте, братцы, ни за что..." Договорить не давали. Донесся и грохот падения; кого-то, уже не по-человечески повизгивавшего, бегом проволокли мимо по полу...
Прильнувшие к окну слышали слабые, как хлопки, выстрелы…"
В 1960-е годы здание тюрьмы скрылось за пятиэтажками улицы М. Тореза, но со стороны проспекта Ленина оно до конца 1970-х годов еще было открыто взорам прохожих, пока его окончательно не закрыло здание следственного управления, построенное к Олимпиаде-80. Немудрено, ведь по главной магистрали города проходила эстафета олимпийского огня, и вид старой тульской тюрьмы пришелся бы совсем некстати…
Михаил Тенцер