Воспоминания Михаила Бузовкина03.12.2020

У каждого коренного горожа­нина в детстве был свой малень­кий мир: квартира, дом, двор, ближайшие улицы, магазины, кино. Хотя на протяжении жизни мне приходилось переезжать в другие районы города, причём в лучшие квартиры, моё первое место жительства вызывает но­стальгию и сегодня.

Я родился в Туле в 1961 году. Жили мы тогда в доме № 2 на улице Комвузовской, вскоре пе­реименованной в улицу Мориса Тореза. Почему улицу назвали именем французского комму­ниста, я не знаю. Но как только не обзывали эту улицу! Я видел письмо, пришедшее соседям, с адресом на конверте: Тереза- Мереза. Но письмо дошло! А в новейшие времена я слышал вариант: улица матери Терезы.

Это пятиэтажный дом, по­строенный в 1958 году, но ещё не «хрущёвка», а типично ста­линской архитектуры. Высокие потолки, широкие коридоры, просторные кухни, подоконники, на которых дети свободно могли лежать.

Дом был построен заводом «Штамп», на котором тогда ра­ботали тысячи людей. Дома, принадлежащие этому заводу, были разбросаны по всей Туле. Помню время, когда оплачивать коммунальные услуги прихо­дилось в бухгалтерии завода, а для этого ехать через весь город. Потом ввели оплату услуг ЖКХ в сберкассах.

Население дома было пё­стрым. Были начальники за­водских подразделений, воен­преды. Они жили в отдельных квартирах. Одно время здесь жил, ещё школьником, Анатолий Карпов, будущий чемпион мира по шахматам. Он тогда учился в 20-й школе. Но большинство жильцов составляли простые ра­бочие. Многие были переселены из бараков, подвалов, общежи­тий в коммунальные квартиры на две-три семьи. Постепенно, по мере широкомасштабного строительства «хрущёвок», а позднее «брежневок», жильцов в доме становилось меньше. Ра­бочие жили по-своему весело, с песнями и плясками под гар­мошку во дворе, неприличными частушками, домино, а иногда самогоном и драками. Часто можно было слышать тульский диалект: «упанешь», «жамки», «моя ведёрка», «без двАдцати». У подъездов допоздна сидели пенсионерки. Многие работницы «Штампа» шли на пенсию в 45 лет, по «горячему» стажу на вредном производстве. От неза­нятости они постоянно перемы­вали всем кости. Когда я освоил грамоту, с удивлением прочитал табличку на стене: «Жильцы на­шего дома борются за комму­нистический быт». Я в то время считал, что коммунистический – это что-то хорошее. А тут пьянки, скандалы, драки, сплетни – это коммунистический быт?

Мы жили в квартире на две семьи. Соседи были простыми рабочими: дядя Валя, слесарь на заводе «Арсенал», тётя Лиля, строитель, и сын Серёжа, моло­же меня на четыре года. Дядя Валя был очень тихим и, как го­ворится, имел золотые руки. От­ношения с соседями по квартире были хорошими, почти семейны­ми. Коммунальных анекдотов, типа подсыпания соли в суп, не было. Правда, была одна про­блема. Электрический счётчик был один на квартиру. Мы долж­ны были платить в складчину. У соседей часто не было денег на своевременную оплату электро­энергии, а моей маме надоедало платить за всех. Приходили кон­тролёры с угрозой отключения в случае неуплаты. Тогда платила всё-таки мама, а соседка в по­лучку честно отдавала ей долг. Так и шло по кругу. Мы вместе ездили в Москву за дефицитом. Если пекли пироги, угощали друг друга.

Война кончилась не так уж давно. Следы её и сейчас встре­чаются, а тогда... Дворник дядя Жора, выпивши, кричал на весь двор: «Доктор, доктор! Тяжело». На фронте его контузило и за­сыпало землёй. С тех пор у него возникла привычка в бреду звать доктора. А среди жильцов дома не редкостью были одинокие женщины лет сорока и старше, овдовевшие в войну. Характер у них был не сахар, но это можно понять.

Дворовая территория была переполнена. Хорошо, что тог­да мало у кого были машины. А у кого и были, их было принято держать в гаражах, а не воз­ле дома. Двор был окружён че­тырьмя домами, выходящими на проспект Ленина, улицу Льва Толстого, улицу Мориса Тореза и сквер Туляков - Героев Советско­го Союза. Во дворе размещались агитплощадка с бесплатным по­казом фильмов летними вече­рами, трансформаторная будка, качели, беседка, много скаме­ек, площадка для сушки белья. Балкона у нас не было. Почему- то балконы в нашем доме начи­нались с третьего этажа. Мусор тогда вывозила специальная машина в строго определённое время. Моей обязанностью было выносить ведро и ждать маши­ну. С нашим двором связаны мои первые воспоминания – по­царапанные коленки от падения с детского велосипеда, спуск на санках со снежной горки и мно­гое другое. Каждая асфальтовая дорожка во дворе была расчер­чена мелом для игры в классики. Во дворе было много девочек. А для мальчиков зимой заливалась хоккейная коробка. Но двор был маловат для такого населения. Когда нам разрешили выходить за пределы двора, мы стали ос­ваивать другие места.

Мой дом находится напро­тив Всехсвятского кладбища, окружённого высокой кирпич­ной стеной. До 1968 года клад­бище было действующим. Пом­ню процессии, часто с музыкой, по улице Льва Толстого. Но мы, дети, ещё не совсем понимали, что такое смерть. Одним из на­ших любимых мест стало клад­бище – для нас не место скорби, а зелёный массив с красивыми памятниками. И в самом деле, памятники здесь представляют уникальные образцы резьбы по камню. Здесь живут ежи, совы, галки, вороны. Карканье доно­силось до нашего дома. Зарос­ли малины, земляники. Вековые деревья толщиной более метра. Тогда они ещё не начали падать, разрушая ограды и памятники. Мы там охотно гуляли и играли. Никто нам не говорил, что играть здесь нехорошо. Мама многое знала о кладбище и на прогул­ках рассказывала: здесь лётчик, здесь студенты, погибшие на по­жаре, здесь поляки, сосланные в Тулу Екатериной II. Колокольня Всехсвятской церкви, благодаря своей высоте и удачному распо­ложению, видна из разных кон­цов города.

Немного повзрослев, мы ста­ли гулять в Центральном парке, что несколько дальше от дома. Тогда парк ещё не носил име­ни Белоусова. В парк мы шли по улице Первомайской, мимо красивого дома с беседкой на крыше (проспект Ленина, 62), в котором находится детская би­блиотека. Тогда я не знал, что в этом доме живут А.Г. Шипунов, В.П. Грязев и другие выдаю­щиеся, но засекреченные ору­жейники. Не думал и о том, что свяжу свою судьбу с оборонкой. В соседнем доме № 9 по улице Первомайской жил создатель знаменитого пистолета и дру­гого оружия Н.Ф. Макаров. Да­лее, мимо памятников Павлову и Вересаеву мы шли в парк, где нас ждали все удовольствия: карусели, колесо обозрения, мороженое, лимонад. Конечно, на небольшие деньги, выдан­ные мамой или сэкономленные от школьного буфета. И, конечно, пруды. Ехать купаться за город далеко, а здесь доступно.

Жили мы все скромно, при­мерно на одном уровне. Гадже­тов тогда не было. Игрушки у мальчиков были незамыслова­тые: солдатики, кубики, писто­летики, деревянные лошадки. А среди случайных находок цени­лись подшипники, патроны для лампочек, пружины и вообще железки. Ими мы обменивались, проигрывали и выигрывали в спорах.

Наша улица одним своим кон­цом упиралась в стадион имени 50-летия ВЛКСМ, который те­перь называется «Арсенал». На стадионе я в детстве занимался фигурным катанием. Другой до­стопримечательностью улицы является следственный изоля­тор. Тогда мало кто знал нашу улицу, порой приходилось объ­яснять: «это где тюрьма». Ма­мина знакомая, жившая в доме рядом с тюрьмой, рассказыва­ла, что иногда по ночам слышно, как заключённые, проводя ак­цию протеста, стучат ложками. Улица Мориса Тореза, несмотря на близость проспекта Ленина, была тишайшей. Теперь, конеч­но, это не так. Обилие машин ли­шило улицу патриархальности.

Тула менялась у меня на гла­зах. Перенос трамвайных путей с проспекта Ленина на улицу Фридриха Энгельса в 1962 году я не помню, был совсем малень­ким. Мама рассказывала, что она ходила со мной смотреть на огромное количество техники. Очень быстро сняли рельсы и положили асфальт. Я помню, как поблизости был разбит сквер Туляков - Героев Советского Со­юза, как открывались гастро­ном на Первомайской, магазин «Книжный мир».

Пока мы не купили телеви­зор, главным источником знания, после книг и газет, было радио. Приёмник стоял у нас в комнате на шкафу. «Пионерская зорька», «Радио-няня», «КОАПП» – это были мои и не только мои лю­бимые передачи. Школьником в морозные зимы я по утрам слу­шал прогноз погоды с меркан­тильной целью: узнать, нужно ли идти в школу. Учился я хорошо, но нечаянные выходные всегда радовали.

Мы с мамой часто ходили на Центральный рынок. Путь проходил по тогда тихой, почти деревенской улице Тургенев­ской. У частных домиков были лавочки или завалинки, где мы отдыхали на обратном пути. На той же Тургеневской находился мой детский сад. Старинный де­ревянный особняк с тяжёлыми дверями и сияющими медными ручками. Мы ходили в сад пеш­ком. Однажды в прихожей или я оделся быстрее мамы, или она завозилась с сумками, но я от­крыл дверь и незаметно вышел. Пошёл в детский садик один. До­шёл. Воспитательница встрети­ла меня без удивления. Вскоре пришла мама. Ругать меня не стала. В садике меня любили нянечки и воспитательницы, по­тому что я был вежливым и не ху­лиганил. Воспитательница даже тридцать лет спустя, встречая мою маму на улице, спрашивала обо мне.

Мы с мамой не имели ни дома в деревне, ни дачи, но ле­том часто выезжали на природу. Тогда и в Подгородних дачах, и на Хомяковских полянах можно было не только купаться, но и собирать грибы и ягоды. Ездили обычно с автостанции на площа­ди Челюскинцев (у Благовещен­ской церкви). Иногда с Хлебной площади за Центральным рын­ком. Научившись грамоте, я жад­но читал всё подряд, хотя бы и расписание автобусов. И вот я увидел: «Хрущёво». Есть такое село в Ленинском районе. К тому времени Хрущёва уже сняли, но фамилия эта была на слуху. Я сказал: «Мама, смотри, Хрущё­во!» Мама сердито ответила: «Тише! Это не тот Хрущёв, что ты думаешь. Это жук такой – хрущ». Так я приобщился к политике.

Мы любили свой район. Пере­сечение проспекта Ленина и ули­цы Первомайской, благодаря ар­хитекторам, было красивейшим местом Тулы. Считалось, что мы живём в центре города. Но ещё незадолго до моего рождения это была окраина. Конечная остановка трамвая была в райо­не стадиона. На улице Коммуна­ров (проспекте Ленина), напро­тив Ликёрки и выше, было много деревянных домов. То же и на Первомайской, и на Фридриха Энгельса. Улица Комвузовская до середины 50-х годов состо­яла из кладбищенской стены, тюрьмы, пустыря и нескольких изб с почерневшими брёвна­ми. В одной из чёрных изб жил С.И. Степанов – организатор РСДРП, видный революционный и советский государственный деятель. Теперь на месте этой избы стоит пятиэтажный дом с мемориальной доской. Старые туляки рассказывали, что город изобиловал садами. Многие держали в домах голубей или канареек. С конца 1950-х Тула стала интенсивно продвигаться на юг. На Первомайской улице и проспекте Ленина строились красивые жилые дома. Немало­важную роль в создании облика этих мест сыграли большой парк и стадион, корпуса политехниче­ского института. Район стал пре­стижным. Это всё происходило на моих глазах, но, по малолет­ству, я это не помню.

От нашего дома было не­далеко до мест досуга: парка, драмтеатров, старого и нового, кинотеатров «Центральный», «Родина», имени Бабякина.

В те времена в кино ходили все. Незабываемые фильмы тех лет и сейчас считаются жемчу­жинами советского кинемато­графа: «Джентльмены удачи», «Бриллиантовая рука», «Белое солнце пустыни», «Необычайные приключения итальянцев в Рос­сии», «Иван Васильевич меняет профессию», «Анискин и Фанто­мас»… Всех не перечислить. Мы их смотрели не по одному разу, цитировали героев фильмов. Несмотря на международную напряжённость, в наших кино­театрах шло много французских фильмов с такими актёрами, как Жерар Депардье, Луи де Фю­нес, Пьер Ришар. Мы их не про­пускали. А ещё были индийские мелодрамы, но это, скорее, для девочек.

Было и чем полакомиться. В хлебном магазине «Нива» мы лю­били покупать булочки с изюмом «Жаворонок» в форме птицы. Там же продавались очень хорошие торты. У магазина бабушки тор­говали семечками и яблоками. А рядом было кафе «Луч» с очень вкусными чебуреками. В доме № 67 по проспекту Ленина был магазин «Молоко - кафетерий» с ещё более вкусными молочными коктейлями, там же были соки в конусных ёмкостях. Я предпочи­тал томатный сок с солью, кото­рую брали ложкой из банки. Этот дом был построен в 1933 году. В нём жили известные тульские оружейники Ф.В. Токарев, М.Е. Березин. На крыше этого дома была сделанная из лампочек афиша спектаклей, идущих в драмтеатре. На первом этаже дома № 65 по проспекту Ленина был длинный магазин «Овощи – фрукты – рыба – мясо». Потом его разделили на два магазина. В овощном отделе стоял авто­мат по продаже растительного масла. В мясном висели схемы разделки говядины, свинины, баранины, как в кинокомедии «Полосатый рейс». В моём дет­стве мясо постепенно исчезало из магазинной продажи. В итоге остались только свиные головы и ноги. Вопрос: а где осталь­ное? Потом эти схемы убрали. Я помню время, когда не только мясо, но даже яйца приходилось возить из Москвы. Конечно, в электричке их удавалось до­везти только в вёдрах. Позднее, когда в окрестностях Тулы были построены две птицефабрики, яйца и мясо кур перестали быть дефицитом.

Гуляли мы и по кремлю. Тогда он был в заброшенном состоя­нии, не то, что теперь. Но было интересно лазить по стенам. Мы забирались туда из башен по за­мусоренным полуразрушенным кирпичным ступеням. С север­ной стороны, за колючей прово­локой, открывался вид на Туль­ский оружейный завод. Тогда он вплотную примыкал к кремлёв­ской стене. Только работники завода знали, что на Упе есть остров. Остальные туляки узна­ли это недавно, когда открылась Казанская набережная.

Долгое время Тула для меня ограничивалась центром. Мяс­ново и Криволучье были далёки­ми неведомыми краями. Когда мне было лет восемь, маме дали билет на новогоднюю ёлку в ДК комбайностроителей. Помню, как мы долго ехали через одно­этажное Чулково в старом трам­вае с деревянными сиденьями. В моих краях такие вагоны уже не ходили. Тогда в Туле появились чехословацкие трамваи с мяг­кими сиденьями, впоследствии заменёнными на пластиковые. На трамваях были стеклянные таблички, например «Рогожин­ский посёлок». Так называлось трамвайное кольцо у автовокза­ла, потом перенесённое к педин­ституту, а ещё позже к Менделе­евскому посёлку.

Водопроводная вода в Туле и тогда не отличалась качеством. Многие набирали питьевую воду в роднике, находящемся среди многоэтажных домов между ули­цами Льва Толстого и Фрунзе. Там всегда была очередь. Мы с мамой часто ходили туда. Сна­чала я носил маленький бидон­чик. Потом, по мере моего роста, тара увеличивалась. Родник дей­ствует и сейчас.

В общем, мы жили – не ту­жили. Довольствовались тем, что есть. Чего нет – доставали в очередях, или в Москве, или на барахолке. Не хватало денег на вещь – копили или брали в кредит без грабительских про­центов. Но главное, что теперь утрачено, – теплота отношений, духовная общность. Люди охот­но помогали друг другу, но и го­сударство не устранялось. Не было решёток на окнах, метал­лических дверей, домофонов, но преступности было гораздо меньше. Не было мобильных телефонов, но детей смело от­пускали гулять одних. Это было общество, построенное на со­вершенно иных принципах.

На моей малой родине почти все здания сохранились и се­годня. Но нет уже тех магазинов, которые были здесь более полу­века назад. Вместо молочного магазина – ювелирный салон. Вместо булочной «Нива» – ре­сторан быстрого питания. Кафе «Луч» снесено, и на его месте построено двухэтажное здание с пиццерией и магазином одеж­ды. Мой родной двор со всех сторон заперт на кодовые зам­ки. Стоит ли жалеть об этом? Не знаю. Жизнь не стоит на месте. Но для каждого человека лучшим временем является начало жиз­ни, а лучшим местом – то, где он получил первые впечатления об окружающем мире.

        Михаил Бузовкин, источник: газета "За прогресс"